1830 год

На нашемъ рисункЪ (стр. 71) изображена сцена приглашенія Донъ-Жуаномъ статуи командора въ гости:

             Донъ-Жуанъ: Ступай же, Лепорелло, 
       Проси  ее пожаловать ко мнЪ- 
       НЪтъ, не ко мнЪ, а къ ДонЪ-АннЪ, завтра. 
             Лепррелло: Статую въ гости звать! ЗачЪмъ? 
                          Донъ-Жуанъ: Ужъ, вЪрно, 
      Не для того чтобъ съ нею говорить. 
      Проси статую завтра къ ДонЪ-АннЪ 
      Придти  попозже вечеромъ и стать, 
      У двери  на часахъ. 
             Лепорелло: Охота вамъ 
      Шутить, и съ кЪмъ! 
            Донъ-Жуанъ: Ступай  же! 
                       Лепорелло: Но... 
                              Донъ-Жуанъ: Ступай! 
      Лепорелло: Преславная, прекрасная статуя! 
      Мой баринъ, Донъ-Жуанъ, покорно проситъ 
      Пожаловать... Ей Богу, не могу; 
      МнЪ страшно. 
      Донъ-Жуанъ: Трусъ! вотъ я тебя!.. 
                             Лепорелло: Позвольте. 
      Мой баринъ Донъ-Жуанъ, васъ проситъ завтра 
      Придти попозже въ домъ супруги вашей 
      И стать у двери.. 
             (Статуя киваетъ головой въ знакъ согласія.) 
                       Ай! 
           Донъ-Жуанъ: Что тамъ? 
                       Лепорелло: Ай, ай!.. 
      Ай, ай!.. умру! 
             Донъ-Жуанъ: Что сдЪлалось съ тобою? 
         Лепорелло (кивая головой): Статуя... ай! 
                                 Донъ-Жуанъ: Ты кланяешься? 
                                           Лепорелло: НЪтъ, 
      Не я-она! 
             Донъ-Жуанъ: Какой ты вздоръ несешь! 
                         Лепорелло: Подите сами. 
             Донъ-Жуанъ: Ну, смоти-жъ, бездЪЛьникъ! 
      (СтатуЪ.) Я, командоръ, прошу тебя придти 
      Къ твоей вдовЪ, гдЪ завтра буду я, 
      И стать у двери на часахъ. Что? будешь?

                             (Статуя киваетъ опять) 
      О, Боже!

              Лепорелло; Что? я говорилъ... 
                              Донъ-Жуанъ: Уйдемъ.

Въ томъ же 1830 году Пушкинъ написалъ, маленькую трагедію "Скупой рыцарь". "Идея ясна сама по себЪ и по названію поэмы, - говоритъ БЪлинскій. - Скупость страсть не новая, но геній умЪетъ и старое сдЪлать новымъ. Скупецъ Пушкина ужасенъ - это лицо трагическое". Любуясь своимъ золотомъ, старый баронъ говоритъ:

Какъ молодой повЪса ждетъ свиданья Съ какой-нибудь развратницей лукавой, Иль дурой, имъ обманутой, такъ я Весь день минуты ждалъ, когда сойду Въ подвалъ мой тайный къ вЪрнымъ сундукамъ. Счастливый день! могу сегодня я Въ шестой сундукъ (въ сундукъ еще неполный) Горсть золота накопленнаго всыпать. Немного, кажется, но понемногу Сокровища растутъ. Читалъ я гдЪ-то, Что царь однажды воинамъ своимъ ВелЪлъ снести земли по горсти въ кучу,- И гордый холмъ возвысился, и царь Могъ съ вышины съ весельемъ озирать И долъ, покрытый бЪлыми шатрами, И море, гдЪ бЪжали корабли. Хочу себЪ сегодня пиръ устроить: Зажгу свЪчу предъ каждымъ сундукомъ, И всЪ ихъ отопру, и стану самъ Средь нихъ глядЪть на блещущія груды. (Зажигаетъ свЪчи и отпираетъ сундуки одинъ за другимъ.) Я царствую!.. Какой волшебный блескъ! Послушна мнЪ, сильна моя держава; Въ ней счастіе, въ ней честь моя и слава! Я царствую!.. Но кто вослЪдъ за мной Пріиметъ власть надъ нею? Мой наслЪдникъ! Безумецъ, расточитель молодой! Развратниковъ разгульныхъ собесЪдникъ! Едва умру, онъ, онъ сойдетъ сюда, Подъ эти мирные, нЪмые своды Съ толпой ласкателей, придворныхъ жадныхъ, Укравъ-ключи у трупа моего, Онъ сундуки со смЪхомъ отопретъ- И потекутъ сокровища, мои Въ атласные, дырявые карманы. О, если-бъ могъ отъ взоровъ недостойныхъ Я скрыть подвалъ!.. о, если-бъ изъ могилы Придти я могъ сторожевою тЪнью, СидЪть на сундукЪ и отъ живыхъ Сокровища мои хранитъ, какъ нынЪ!..

Изъ маленькихъ стихотвореній, въ этотъ же періодъ, написано Пушкинымъ граціозное стихотвореніе "Предъ испанкой благородной", которое мы приводимъ цЪликомъ (рис. на стр. 56).

  Предъ испанкой благородной 
Двое рыцарей стоятъ; 
Оба смЪло и свободно 
Въ очи прямо ей глядятъ. 
Блещутъ оба красотою, 
Оба сердцемъ горячи, 
Оба мощною рукою 
Оперлися на мечи.

Жизни имъ она дороже 
И, какъ слава, имъ мила. 
Но одинъ ей милъ. Кого же 
ДЪва сердцемъ избрала? 
"Кто, рЪши, любимъ тобою?" 
Оба дЪвЪ говорятъ 
И съ надеждой молодою 
Въ очи прямо ей глядятъ.

Пушкинъ-цЪнилъ романы В. Скотта. Приглядываясь къ ходу европейской литературы, онъ какъ бы предугадалъ скорое торжество нравоописательной повЪсти и романа и рЪшилъ испытать свои силы на этомъ поприщЪ. Въ своихъ прозаическихъ повЪстяхъ онъ оставался реалистомъ, убЪжденнымъ противникомъ романтическихъ повЪстей-поэмъ, въ стилЪ Бестужева-Марлинскаго. Онъ очень дорожилъ успЪхомъ своихъ "повЪстей", но, боясь нападокъ критики, скрылъ свое имя. Критика встрЪтила ихъ крайне враждебно, но онЪ раскупались публикой и читались съ удовольствіемъ; и Пушкинъ, больше довЪрявшій публикЪ, чЪмъ критикЪ, счелъ свой опытъ удавшимся. "Станціонный смотритель"-одна изъ маленькихъ его повЪстей, изданныхъ подъ общимъ заглавіемъ "ПовЪсти БЪлкина", напечатана была въ 1830 г. Трогательная исторія бЪднаго станціоннаго смотрителя, въ простомъ поэтичномъ изложеніи Пушкина, хорошо извЪстна всей читающей публикЪ. На рисункЪ (стр. 74) изображенъ тотъ трогательный моментъ, когда дочь смотрителя, Дуня, послЪ бЪгства ея съ проЪзжимъ гусаромъ изъ отчаго дома, вернулась на родину повидаться съ отцомъ, и нашла только его могилу съ простымъ деревяннымъ крестомъ.

Въ концЪ августа 1830 г., Пушкинъ отправился ізъ имЪніе Болдино, по своимъ дЪламъ, и оставался тамъ три мЪсяца, воспользовавшись этимъ временемъ для литературныхъ работъ; полное уедіненіе вызвало у него такой приливъ вдохновенія, какого давно не было. Между прочими вещами онъ написалъ тамъ "Моцартъ и Сальери", небольшую трагедію, которую первоначально назвалъ "Завистью" и которая воплощаетъ идею о сущности взаимныхъ отношеній генія и обыкновеннаго, зауряднаго таланта. Моцарть-геній, неоспоримый, признанный таковымъ ещс при жизни соврсменниками. Сальери - ничто въ сравненiи съ нимъ, талантъ, какихъ много, но умный и благородный; зависть не скоро побЪждаетъ его, да и зависть эта особаго рода: его раздражаетъ простота Моцарта, то, что тотъ не умЪетъ цЪнить себя, свой геній, а потому и искусство. Сальери - жрецъ искусства, и ради этого искусства рЪшается отравить Моцарта, потому что считаетъ это нужнымъ. за обЪдомъ, въ трактирЪ, онъ всыпаетъ въ стаканъ друга генія ядъ.

Моцартъ. ... Ахъ, правда ли, Сальери, Что Бомарше кого-то отравилъ? Сальери. Не думаю, онъ слишкомъ былъ смЪшонъ Для ремесла такого. Моцартъ. Онъ же геній, Какъ ты, да я. А геній и злодЪйство- ДвЪ вещи несовмЪстныя. Не правда-ль? Сальери. Ты думаешь? (Бросаетъ ядъ въ стаканъ Моцарта). Ну пей-же. Моцартъ. За твое здоровье, другъ, за искренній союзъ, Связующiй Моцарта и Сальери, Двухъ сыновей гармоніи. (Пьетъ). Сальери. Постой, Постой, постой!.. Ты выпилъ!.. безъ меня? Моцартъ (бросаетъ салфетку на столъ), Довольно, сытъ я. (Идетъ къ фортетаио). Слушай-же, Сальери, Мой Requiem. (Играетъ) Ты плачешь? Сальери. Эти слезы Впервые лью: и больно, и пріятно, Какъ будто тяжкій совершилъ я долгъ, Какъ будто ножъ цЪлебный мнЪ отсЪкъ Страдавшій членъ! Другъ Моцартъ, эти слезы... Не замЪчай ихъ. Продолжай, спЪши Еще наполнить звуками мнЪ душу... Моцартъ. Когда бы всЪ такъ чувствовали силу Гармоніи! Но нЪтъ: тогда-бъ не могъ И міръ существовать; никто-бъ не сталъ Заботиться о нуждахъ низкой жизни- ВсЪ предались бы вольному искус- ству! Насъ мало избранныхъ, счастлив- цевъ праздныхъ, Пренебрегающихъ презрЪнной пользой, Единаго прекраснаго жрецовъ. Не правда-ль? Но я нынче нездо- ровъ, МнЪ что-то тяжело; пойду, засну. Прощай же. Сальери. До свиданья. (Одинъ.) Ты заснешь Надолго, Моцартъ!.. Но ужель онъ правъ, И я-не геній? Геній и злодЪйство- ДвЪ вещи несовмЪстныя. Неправда: А Бонаротти?.. Или это сказка Тупой, безсмысленной толпы - и не былъ Убійцею создатель Ватикана?

"Пушкинъ, по мнЪнію БЪлинскаго, поражастъ знаніемъ человЪческаго сердца; только великіе поэты, какъ Шексипръ, умЪютъ находить въ тайникахъ человЪческой натуры такія странныя, повидимому, противорЪчія, и изображать ихъ такъ, что они становятся намъ понятными безъ объясненія.

1814 1820 1821 1822 1824 1825 1826 1828 1830 1831 1832 1835 1836